Пулковское дело. Часть 3. Роковые факторы

Внимательный взгляд на биографии фигурантов «Пулковского дела» и других репрессированных ученых позволяет выделить ряд факторов, сыгравших роковую роль в их трагической судьбе.

1. Сомнительные, с классовой точки зрения, происхождение и родственные связи многих обвиняемых.

К примеру,  директор Пулковской обсерватории Б. П. Герасимович (1889–1937) происходил из русской дворянской интеллигенции.

Основатель и директор Государственного вычислительного института (в 1923–1943 гг. Астрономический институт — АИ) астрометрист, геофизик и гравиметрист Б. В. Нумеров (1891–1941), как упоминавшийся К. Д. Покровский (1868–1944), родился в семье священника.

Пулковский астрометрист, гравиметрист и геодезист М. М. Мусселиус (1884–1938) родился в семье статского советника, русского дворянина М. Р. Мусселиуса, окончившего два факультета и служившего в Петербурге в Главном управлении почт и телеграфов. Дед астронома — Р. В. Мусселиус — был генерал-майором морской артиллерии, а с 1865 г. — помощником заведующего Обуховским сталелитейным заводом, прадед — В. И. Мусселиус — прокурором г. Нарвы. Вообще род Мусселиусов известен с XV в., когда они пришли из Швеции в Тевтонский орден.

Пулковский астрофизик Д. И. Еропкин (1908–1938) был внуком члена Северного общества декабриста Д. И. Завалишина, а студент-выпускник ЛГУ Н. Б. Пальчиков (1913–1937(?)) — праправнуком члена Союза благоденствия декабриста А. Ф. Бриггена. Предки-бунтари являлись, вероятно, свидетельством неблагонадежности: вольнодумство не приветствовалось властями при любом режиме. Отец Пальчикова — Б. В. Пальчиков (1875–1922) был профессиональным военным царской армии, затем предводителем Казанского дворянства. Поэтому в 1930 г. Н. Б. Пальчиков не был принят в университет как «социально-чуждый», «не соответствующий условиям приема». Поступить удалось только в 1932 г.

2. Многие проходившие по «Пулковскому делу» и другие репрессированные ученые были носителями «сомнительных» (нерусских) фамилий: В. Ф. Газе (1899–1954), Б. П. Герасимович, Н. И. Идельсон (1885–1951), И. Н. Леман-Балановская (1881–1945), В. К. Морфорд, М. М. Мусселиус, Н. М. Штауде и др. Например, Штауде уже после двух довоенных отсидок увольняли в 1949 г. на короткое время из Казахстанской АН как «немку».
3. Отягчающим участь некоторых обвиняемых была бывшая принадлежность к царской армии (затем армии Временного правительства) и участие в империалистической войне. Это поставили в вину прикомандированному в 1920-е гг. к Пулковской обсерватории военному геодезисту Г. Р. Федорову (1889–1941), уволенному из армии в мае 1937 г. в результате чистки как «царского недобитка» и арестованному в Москве в октябре того же года. (По-видимому, подлинной причиной была его служба под началом М. Н. Тухачевского, арестованного в середине мая 1937 г.) Федоров до революции окончил артиллерийское училище и воевал на фронтах Первой мировой войны.

М. М. Мусселиус был призван в царскую армию в 1912 г., произведен в прапорщики и уволен в отставку в 1913 г. С самого начала Первой мировой войны снова мобилизован в действующую армию, прошел всю войну, был ранен, отравлен газами, перед Февральской революцией стал младшим офицером. Был уволен по общей демобилизации в марте 1918 г. Его жена А. И. Мусселиус (урожд. Мей, 1898–1950) всю войну с 1914 по 1918 г. была медсестрой военного госпиталя на Западном фронте, где они и познакомились, когда она ухаживала за раненым Мусселиусом.

4. Участие в прошлом или на момент ареста в запрещенных ранее или позднее политических или научных организациях нередко служило причиной, поводом или одним из мотивов для преследований. Например, Б. П. Герасимович, участник революционного движения в 1905–1907 гг., в 17-летнем возрасте входил в боевую группу партии социалистов-революционеров (эсеров), которая в СССР была окончательно запрещена в 1922 г.

В 1920-е гг. в работе Астрономической секции Русского общества любителей мироведения (астрономии и геофизики) (РОЛМ) деятельное участие принимали арестованные позднее по «Пулковскому делу» астрономы Н. А. Козырев (1908–1983), Е. Я. Перепелкин (1906–1938). Репрессированный вместе с ними Д. И. Еропкин (достоверных сведений об участии которого в собраниях РОЛМ не установлено) тоже был причастен к обществу мироведов или хорошо осведомлен о нем. Еропкин являлся другом и коллегой Козырева и Перепелкина, в силу семейных связей, лично знал бывших шлиссельбуржцев М. А. Морозова и М. В. Новорусского, игравших в РОЛМ видную роль, Астрономической секцией общества руководил его учитель пулковский астроном Г. А. Тихов.

В 1930 г. РОЛМ было разгромлено и ликвидировано, почти вся редколлегия его ведущего журнала «Мироведение» — арестована. 20 января 1931 г. как член редколлегии «Мироведения» была арестована Н. М. Штауде, приговоренная затем к трем годам высылки из Ленинграда, весной–летом 1931 г. по делу РОЛМ подвергался аресту Тихов.

5. В силу своего происхождения, воспитания, образования и профессиональной деятельности большинство репрессированных научных работников знало один или несколько иностранных языков. Например, М. М. Мусселиус владел немецким, французским и английским. Сам этот факт мог служить косвенным доказательством возможности непосредственного (без переводчика) общения с представителями иностранных государств.
6. Некоторые ученые до революции получили образование за рубежом. Например, астроном Г. А. Тихов по окончании Московского университета продолжил образование в 1898–1900 гг. в Парижском университете, астроном И. Н. Леман-Балановская в 1911 г. окончила Гёттингенский университет (Германия) и защитила там докторскую диссертацию.
7. Публикации в иностранных научных изданиях в разные годы были в послужных списках Б. П. Герасимовича, Н. А. Козырева, Н. М. Штауде и др. Последняя публикация Еропкина увидела свет в январе 1937 г. (уже после его ареста, но за четыре месяца до приговора) в журнале Королевского Метеорологического общества в Лондоне. В 1930-е гг. это уже рассматривалось как нелояльное поведение и свидетельство организационных связей за границей. Даже единственный случай публикации работы Н. М. Штауде в 1923 г. в немецком научном журнале (причем по инициативе с немецкой стороны) был ей позднее поставлен в вину.
8. Служба за рубежом до революции, научные командировки за границу, иностранная научная периодика и переписка стали рассматриваться как свидетельство неблагонадежности и чуть ли не доказательство вредительской деятельности ученых.

Например, Г. А. Тихов в 1898–1900 гг., в период обучения в Парижском университете, работал одновременно практикантом в Медонской обсерватории под руководством французского астронома П. Ж. Жансена.

Астрофизик И. М. Леман-Балановская в начале XX в. работала в Гёттингенском университете под руководством К. Шварцшильда.

М. М. Мусселиус в период Первой мировой войны был в составе войск царской армии на территории Германии и Австрии. С уверенностью можно предположить, что нахождение на территории иностранных государств в составе действующей армии в период империалистической войны вызывало у карательных органов 1930-х гг. подозрение.

Военный геодезист Г. Р. Федоров в 1932 г. был в командировке в Германии.

Б. П. Герасимович в советское время часто бывал в заграничных командировках. В 1926–1929 гг. (по другим сведениям, до 1931 г.) работал в США. По возвращении устно и в публикациях восхищался организацией астрономических исследований в США. В 1928 г. за совместную с Д. Мензелом работу «Субатомная энергия и звездное излучение» оба автора получили премию Нью-Йоркской академии наук.

В 1932 г. Герасимович вторично посетил США. Приглашал своего друга и бывшего ученика американского астронома О. Струве в Пулково, ответил отказом на его предложение остаться в США. Став директором ГАО в 1933 г., налаживал связи с зарубежными учеными: по его приглашению в Пулково работали С. Чандрасенхар, Ц. Пейн-Галошкина, Д. Мензел и др. С 1935 г. — почетный член Королевского астрономического общества в Лондоне. С 1934 г. много сил приложил к подготовке к солнечному затмению 19 июня 1936 г. На территории СССР по единой программе, разработанной в Пулкове, было проведено 23 советских и 11 иностранных экспедиций с участием 70 ученый из США, Японии и почти всех стран Европы (за исключением немногих, в т. ч. фашистской Германии).

Б. В. Нумеров был участником II–V слетов Международного Астрономического союза (МАС) в 1925–1935 гг., развивал зарубежные научные связи. В 1924–1935 гг., по меньшей мере, пять раз был в заграничных командировках в Германии (1929 г.), Англии (1925 г.), Франции (1933 г.), Голландии и США. Иностранная научная корреспонденция на столе экзаменатора Нумерова послужила причиной доноса на него аспиранта, провалившего экзамен кандидатского минимума, а донос стал поводом к аресту.

Иностранную научную переписку вели многие ученые. Например, Д. И. Еропкин в 1932–1934 гг. — с итальянцем У. Нобиле, немцем П. Гетцем, французом Д. Шалонжем. В августе–сентябре 1938 г. Еропкин работал в геофизической обсерватории на советской полярной станции на Земле Франца-Иосифа (в бухте Тихой острова Гукера) вместе с немецким ученым доктором И. Шульцем, приглашенным, как и другие германские ученые, принять участие в работах на советских станциях в рамках 2-го Международного полярного года. На станцию Еропкин прибыл на ледоколе «Малыгин», на борту которого были также иностранные туристы, в числе которых генеральный секретарь международного общества «Аэроарктик» (которым руководили члены национал-социалистической партии Германии) Вальтер Брунс. Всего скорее, арест и обвинение Еропкина были связаны не с Пулковской обсерваторией, а с этой зарубежной поездкой и подозрением, что иностранцы завербовали его в как шпиона.

Обвинение в шпионаже было нередким. Ученые выполняли работы оборонного характера: вычисления различных таблиц для авиации, военно-морского флота и артиллерии (Н. И. Идельсон, Н. В. Комендантов, М. М. Мусселиус), изучение стратосферы в интересах военной авиации (Н. М. Штауде) и др. Учитывая их зарубежные связи, они рассматривались как возможные информаторы иностранных военных разведок, т. е. шпионы.

9. Многие фигуранты «Пулковского дела», как и другие ученые, работали в те годы последовательно или одновременно в различных должностях и качествах (научных работников, руководителей, преподавателей и консультантов) во многих местах. Без учета службы за рубежом, заграничных командировок (включая длительные), многократного участия в различных экспедициях, перемены подразделений и должностей внутри одного учреждения только в нашей стране, до ареста работали: Б. В. Нумеров — в десяти учреждениях, М. М. Мусселиус — в шести. И хотя до драконовских законов 1940 г., запретивших переход с одного места работы на другое, оставалось несколько лет, подобный способ существования в науке явно контрастировал с образом жизни подавляющего большинства работающих на одном месте советских граждан и был подозрителен.
10. Многие проходившие по «Пулковскому делу» и другие репрессированные ученые знали друг друга по совместной работе в Пулковской обсерватории, Ленинградском университете и других научных учреждениях, являлись учителями или учениками, однокашниками, коллегами по работе, друзьями или просто знакомыми, знали друг друга по выступлениям на конференциях, публикациям или разговорам с коллегами.

Мусселиус в разное время работал вместе с Федоровым, принимал участи в закрытых работах по вычислению траектории артиллерийских снарядов под руководством Комендантова. Комендантов и Газе были представителями школы теоретической астрономии, созданной Нумеровым. Еропкин был учеником Тихова и аспирантом академика Белопольского.

Все это облегчало карательным органам создание «сценариев» «Пулковского» и подобных ему «дел», основываясь на не требующих доказательств личном знакомстве и совместной профессиональной деятельности обвиняемых, что выдавалось за их взаимную «преступную связь».

В.Ю. Жуков,
канд. ист. наук

Пулковское дело. Часть 1. Кого из сотрудников обсерватории коснулись аресты?

Пулковское дело. Часть 2. До и после дела 1937 года