Мы продолжаем рассказывать об экскурсоводах ГАО РАН (предыдущие материалы можно прочесть здесь и здесь). Напоминаем, что все авторы и ведущие экскурсий – научные сотрудники Пулковской обсерватории. Сегодня на наши вопросы ответили ученые, посвятившие много лет не только астрономии, но и популяризации этой науки. Их экскурсии и лекции помогают людям, далеким от физики, лучше понять нашу удивительную Вселенную.

Леонид Парфиненко, доктор физ.-мат. наук, ведущий сотрудник лаборатории физики Солнца. Популяризацией науки Леонид Данилович занимается с 1970 года, когда, будучи аспирантом, он начал проводить выездные лекции на предприятиях Ленинграда. Просветительскую работу тогда организовывало Общество Знания, которое возглавлял директор ГАО ак. А.А.Михайлов. Об авторской экскурсии Леонида Парфиненко можно прочитать здесь.

Максим Ховричев, кандидат физ.-мат. наук, с.н.с. Лаборатории Астрометрии и Звездной Астрономии. Максим Юрьевич занимается популяризацией астрономии с 1997 года. Он не только проводит экскурсии, но и читает увлекательные лекции об астрономии. Например, здесь можно прочитать о его авторской экскурсии, а здесь – об одной из лекций.

Виктор Горшков, кандидат физ.-мат. наук, заведующий сектором геодинамики ГАО РАН. Популяризацией астрономии и проведением экскурсий в ГАО Виктор Леонидович занимается с 1970-х годов. Недавно мы писали о его авторской экскурсии.

— Вы много лет проводите экскурсии и занимаетесь популяризацией науки. Люди получают от вас новые знания, а что вы получаете от этой работы?

 Леонид Парфиненко: Я получаю удовлетворение от живого контакта с посетителями обсерватории. Многие из них хорошо образованные люди, но они находятся под сильным влиянием СМИ, где много ложной псевдонаучной информации. Телевизионные каналы оккупировали колдуны и астрологи, нас постоянно запугивают концом света, опасными инопланетянами, астероидами, которые вот-вот уничтожат Землю. Навязывается мысль, что фундаментальная наука обществу уже не нужна, важны только технологии. Поэтому обязанность любого научного сотрудника – защищать науку. Надо нести людям положительную энергию, уверенность в том, что все зависит от нас самих. Конечно, во Вселенной бывают  опасные явления,  но они для нас, жителей Земли, сейчас очень маловероятны.

Максим Ховричев: В свое время я решил, что гораздо приятнее иметь дополнительный заработок (который был существенно больше основного) в сфере, близкой к астрономии. Потом втянулся, появилась «нематериальная» мотивация. Если вы посмотрите внимательно на то, как проводятся исследования в области астрономии в современном мире, то заметите, что без «популяризаторского бэкграунда» дело не обходится. Для развития науки важно, чтобы «культурный слой» общества  мог без специальных знаний и чтения мудрых статей понять, какие исследования и почему выполняются. Раз уж я пытаюсь что-то популяризировать, то не забываю красочно представить свои результаты и достижения ближайших коллег.

Виктор Горшков: Иногда ничего, а иногда происходит контакт, и тогда это песня! Иногда вопросы очень зажигают, но это редко, когда и сам не очень «учёный» в этом вопросе. И тогда можно вместе размышлять, такой бодрящий «брейнсторм» получается с последующим и очень полезным рытьём в источниках. А иногда, наоборот, хочется самому зажечь, чтобы задумались. Но формат экскурсии не позволяет очень уж часто тормошить вопросами, надо просто успеть многое рассказать.  

— Работа астронома – из области «физики», работа экскурсовода, популяризатора – из области «лирики». Насколько успешно уживаются в вас физик с лириком? И что нужно для их успешной совместной работы?

Максим Ховричев: «Только физика — соль, остальное все ноль…» — так гласит гимн физиков. Как ни странно, так оно и есть! Просто суть некоторых научных идей и результатов можно изложить без формул и графиков, на языке Зощенко, а не на языке собственно физики. Поэтому для меня «экскурсоводство» — это тоже рассказ «за астрономию», только немного другими словами. Глубокие детали таким образом не донесешь, но иногда получается сформировать у слушателей более-менее адекватное представление об астрономических исследованиях.

Виктор Горшков: Лирики в науке нет, особенно в повседневной научной работе. Но есть потрясающие или, помягче, волнующие воображение факты, теории, идеи. И если уж тебя это задело, то всё, что надо экскурсоводу, — это передать свой если не восторг — не будешь же каждый день восторгаться одним и тем же — то хотя бы создать эмоциональный фон, показать парадоксальность, масштабность. В астрономии этого добра очень много. Но нужен определённый литературный дар и ораторские способности, вдохновение, в конце концов. И это уж как выйдет. Эксплуатировать вдохновение чревато, обычно очень устаёшь.

Леонид Парфиненко: Разделение на физиков и лириков, по- моему, надуманное. Надо стараться интересоваться всем – и наукой, и искусством. 

— Помогает ли вам опыт популяризатора науки в своей собственной научной работе? 

Максим Ховричев: Очень помогает! Я как-то заметил, что мои доклады на конференциях стали выглядеть увереннее по части речи и презентаций. Ну и, естественно, научный кругозор становится шире. Невольно начинаешь читать статьи, тематика которых далека от твоего профиля. Появляются полезные и «слегка междисциплинарные» идеи, которые конвертируются в научные результаты.  

Виктор Горшков: Я не считаю себя профессиональным популяризатором. Но эта работа расширяет горизонты, поскольку всё время следишь за новостями, не только из своей области. 

Леонид Парфиненко: Скорее дисциплинирует, заставляет следить за событиями в науке. Это требует много времени, но поддерживает работу мозга.  В молодости, когда астроном еще мечтает совершить что-то великое, хотя бы быстро защититься, поработать в экспедициях и т.д., преподавание и экскурсии, наверное, мешают. Впрочем, бывают исключения.

Детские экскурсии в Пулковскую обсерваторию – это не просто развлечение. Это редкая возможность прикоснуться к миру науки – увидеть астрономические инструменты, узнать о планетах, звездах, галактиках, черных дырах и других объектах космоса, а некоторые из них – даже потрогать. О том, как создаются и проводятся экскурсии для детей, зачем придумываются несколько вариантов одной программы и почему Меркурий – лучшее место для отдыха, нам рассказал экскурсовод, научный сотрудник Лаборатории физики Солнца Иван Живанович.

— Иван, прежде всего вы – астроном, ученый. Как так получилось, что вы стали еще и экскурсоводом?

— Я выступал на научных конференциях и заметил, что мне нравится рассказывать людям новую для них информацию. А потом я познакомился с сотрудниками обсерватории, которые водят экскурсии, стал с ними общаться и решил попробовать и себя в этом деле. На сегодняшний день я провожу несколько экскурсий, как для взрослой аудитории, так и для детской.

— Какие детские экскурсии вы ведете?

— Я веду экскурсию Виктории Смирновой «Сказки нашей звезды» для дошкольников, экскурсию «Звездная книга» для младших школьников, разработанную мною совместно с другими сотрудниками Экскурсионного бюро, обзорные экскурсии для школьников и расширенные программы для старшеклассников, а также авторскую экскурсию «Как устроен телескоп?», она рассчитана на детей разных возрастов. Другая моя авторская программа, «Обычно-необычная звезда Солнце», тоже подходит для старшеклассников.

Из детских вопросов экскурсоводу Ивану Живановичу:

Вчера в лесу я наблюдала за муравейником. Возможно ли, что инопланетяне наблюдают за нами так же, как я за муравейником?

— В чем особенность детских программ? Чем они отличаются от тех, что рассчитаны на взрослую аудиторию?

— Отличия больше всего заметны в экскурсионных программах для дошкольников и младших школьников: в них мы добавляем элементы игры, интерактива, вовлекаем детей в происходящее. Это не просто рассказ или беседа, как в обычных программах для разных возрастов. С детьми нужно немного поиграть, чуть-чуть побеседовать, потом, возможно, назначить командира команды, который будет помогать выбирать вопросы в викторине. Если это дети постарше, средняя школа, то у них уже очень хорошая вовлеченность, с ними можно побеседовать серьезнее. Что касается старшеклассников, они уже изучают в школе физику, геометрию, математику, астрономию, для них можно включить в рассказ научные подробности, которые они смогут понять. В этом смысле старшеклассники справляются с научной информацией даже легче, чем взрослые, которые уже подзабыли школьную программу. При проведении экскурсий для школьников мы учитываем их возраст и те знания, которые они уже получили в рамках школьной программы, чтобы им было интересно и понятно.

— Не секрет, что аудитория дошкольников для экскурсовода довольно сложная: детки не всегда могут долго удерживать внимание на одной теме, одном экспонате. Возникают ли у вас подобные сложности и как вы их решаете?

— Специфика в работе с малышами есть, и она заключается в принципиально ином подходе к такой аудитории. Здесь не нужно подробно рассказывать об одном экспонате или одной теме, рассказ экскурсовода должен быть мозаичным: давать информацию нужно небольшими порциями, немного перескакивая с одной темы на другую, как бы играть с ними в эту «мозаику». Нужно давать им больше свободы, чтобы они могли где-то пофантазировать, где-то додумать, где-то отвлечься на другую тему. В итоге из этих небольших фрагментов, которые не успеют надоесть, не утомят, а будут интересны на протяжении всей экскурсии, у них сложится целая картина. Важны и интерактивные моменты – игра, викторина, живая беседа с маленькими слушателями. Нужно постоянно переключать род деятельности: послушали, поиграли, перешли в другой павильон.

Из детских вопросов экскурсоводу Ивану Живановичу:

Почему именно Галилей изобрел телескоп, а не кто-нибудь до него?

— Если немного углубиться в «кухню» процесса создания программы: как пишется детская экскурсия?

— В Пулковской обсерватории есть музей со множеством интересных экспонатов и другие объекты, о которых мы можем рассказать и показать их. Из этого многообразия мы выбираем то, что будет интересно детям, думаем, как можно обыграть каждый из них. А дальше — продумываем несколько вариантов одной и той же программы, чтобы ее можно было подстроить под особенности собравшейся группы. Бывает, что дети в группе собрались активные, тогда мы делаем больший упор на игровую составляющую, если дети стесняются, их нужно, наоборот, мягко вовлечь, задать наводящие вопросы, о чем-то рассказать. Поощрить, даже если ребенок ответил неправильно, а потом вместе с ним выйти на правильный ответ. По каждому экспонату у нас подготовлен небольшой рассказ, загадка, игровой элемент. Нужна вариативность, которую можно будет использовать прямо на ходу. Важно и количество детей в группе: когда их немного, им интереснее послушать, когда много – поиграть. Если при этом дети активные, можно даже разделить их на две команды и устроить небольшое соревнование.

— С какого возраста вы бы посоветовали начинать знакомить детей с астрономией?

— Это зависит от желания самого ребенка. Наши экскурсии интересны детям лет с шести, но знакомить с миром астрономии можно начинать и раньше. Ребят в 6-7 лет обычно привлекают наблюдения, телескопы, и от этого можно оттолкнуться, попутно дав другую полезную информацию, которая заинтересует ребенка.

— Ваше умение работать с детьми, говорить с ними на одном языке – так, чтобы они слушали, это природный «дар» или опыт?

— Богатого опыта общения с детьми до создания детских экскурсий у меня не было, поэтому, видимо, все «от природы». Дети тянутся ко мне, чем-то я привлекаю их внимание, даже на улице иногда подходят, что-то спрашивают.

Из детских вопросов экскурсоводу Ивану Живановичу:

Как изменилась бы астрономия, если бы люди научились передвигаться со скоростью света?

— Какие еще качества нужны при работе с детьми?

— Нужно обладать некоторыми качествами самих детей: уметь играть, удивляться. Нужно видеть необычное в обычном и не уставать радоваться этому.

— На детские экскурсии ребята приходят с родителями. Как сделать так, чтобы программа была интересна и тем, и другим?

— Пожалуй, одна из самых сложных вещей – суметь рассказать об одном и том же экспонате или факте так, чтобы это было понятно, интересно и полезно и ребенку, и взрослому. Первое время этот момент постоянно приходилось держать в голове, но с опытом такая многогранность подачи материала становится отточенным умением.

— Дети – очень интересная и творческая аудитория. У вас наверняка есть любимые афоризмы от ваших слушателей?

— Детские афоризмы и вопросы всегда очень интересны, поскольку дети видят мир иначе, и часто именно детские вопросы могут поставить ученого в тупик. В этом смысле коллекция афоризмов может пополняться после каждой экскурсии. Например, недавно один ребенок, прикоснувшись к метеориту, сказал, что там, откуда он прилетел, очень плохо, потому что темно и холодно. А другой во время рассказа о планетах заметил, что в отпуск лучше лететь на Меркурий, ведь это ближайшая к Солнцу планета.

25 апреля на космодром Байконур специальным грузовым самолетом была доставлена космическая астрофизическая обсерватория Спектр-Рентген-Гамма («Спектр-РГ»). Это один из самых амбициозных российских проектов в космической сфере, состоящий из двух современных телескопов – российского ART-XC (совместная разработка ИКИ РАН и РФЯЦ в г.Саров) и немецкого e-ROSITA. За 4 года работы они должны построить самую подробную карту Вселенной. Запуск намечен на 21 июня 2019 года.

 О том, как готовился этот уникальный проект и какие еще открытия нас ждут в ходе его миссии, нам рассказал заместитель директора по научной работе Института космических исследований РАН, профессор РАН, д-р физ.-мат. наук Александр Лутовинов.

 — Что собой представляет космическая обсерватория «Спектр-РГ»?

— «Спектр-РГ» — это обсерватория, инструментами которой являются два рентгеновских телескопа с оптикой косого падения. Это российский телескоп ART-XC и немецкий телескоп e-ROSITA.

У них схожий принцип работы: установлены зеркальные системы, но не оптические, а рентгеновские, с поверхностью, плавно переходящей из параболы в гиперболу. Эта поверхность отполирована с высокой точностью. Рентгеновские лучи дважды отражаются от нее и фокусируются на некотором расстоянии.

Но есть и отличия. Основное состоит в том, что они работают в разных диапазонах рентгеновского спектра.

Немецкий телескоп работает в более мягком диапазоне, примерно до 10 кэВ, российский – в более жестком, до 30 кэВ. Благодаря этому они могут фиксировать разные объекты и покрывают более широкий диапазон длин волн. Некоторые объекты могут быть не видны в мягких лучах сквозь толщу пыли и газа, некоторые объекты, наоборот, не видны в жестких лучах. А есть объекты, которые хорошо видны и в мягких, и в жестких лучах.

Два телескопа дополняют друг друга: что-то увидит только ART-XC, что-то – только eROSITA, а какие-то объекты увидят оба телескопа.

— Если говорить глобально: в чем задача проекта «Спектр-РГ»? Что мы узнаем благодаря ему?

— Глобальная задача этого проекта – сделать самый глубокий обзор Вселенной в рентгеновских лучах. Четыре года обсерватория будет вращаться вокруг своей оси и сканировать все небо. В день она сканирует «небесное кольцо» шириной в один градус, сдвигаясь на градус ежедневно. Таким образом, за полгода она делается обзор всего неба. Чтобы получить максимально глубокие данные, обзор повторится 8 раз за 4 года. За это время обсерватория должна увидеть все массивные скопления галактик, согласно современным оценкам, их около 100 тысяч, около 3 миллионов сверхмассивных черных дыр, находящихся в ядрах галактик, и сделать самую глубокую перепись объектов Вселенной на настоящий момент. А поскольку излучение от далеких объектов идет к нам очень долго, мы увидим их такими, какими они были на заре существования Вселенной, несколько миллиардов лет назад. Кроме этого, обсерватория получит информацию о нескольких сотнях тысяч звезд, о кометах, о черных дырах звездных масс, о галактиках, нейтронных звездах, о сотнях тысяч белых карликов. Это будет самая глубокая перепись объектов Вселенной и, в том числе, нашей галактики.

— Как будут поделены результаты исследований, учитывая участие в проекте двух стран?

— Официальное название проекта «Спектр-РГ» — Проект федеральной космической программы России с участием Германии. Так записано в соглашении, которое подписано Роскосмосом и DLR – Германским центром авиации и космонавтики. Права на данные, которые получит российский телескоп ART-XC, полностью принадлежат российской стороне. Права на данные телескопа eROSITA будут разделены поровну между российскими и немецкими учеными. Образно говоря, мы поделили на две части нашу Вселенную: российские ученые будут обрабатывать данные о своей половине Вселенной, немецкие ученые – о своей. Затем, я думаю, будет создана общая база полученных данных. Ведущими организациями здесь выступают  Институт космических исследований РАН с нашей стороны и Институт внеземной физики Общества им. Макса Планка со стороны Германии.

— Откуда начнутся совместные исследования?

— Общий стартовый градус исследований проходит через центр одного из наиболее интересных объектов — сверхмассивной черной дыры в центре нашей галактики. Это зона совместного сотрудничества между Россией и Германией. Сегодня ее активно изучают в разных странах мира, пытаясь понять ее свойства и характеристики.

— Как возникла идея создания такого проекта?

— Проекты серии «Спектр» были задуманы еще в конце 1980-х годов. Это должна была быть целая серия – «Спектр-Р», «Спектр-РГ» и «Спектр-УФ». Но события начала 90-х годов нанесли серьезнейший удар и по стране, и по всей нашей науке. Проект «Спектр-РГ» был приостановлен, хотя большая часть инструментов для него уже была готова. Проект тогда был совсем другой: это была обсерватория с примерно десятком инструментов для наблюдений выбранных объектов в разных диапазонах длин волн. Некоторое время мы думали, как реинкарнировать проект. И в середине 2000-х возникла идея с немецкими коллегами сделать именно обзорную миссию для построения карты Вселенной. Несколько лет шли консультации, подсчеты, проработки, и в 2009 году было подписано соглашение о проекте. На сегодняшний день это самый дорогой и амбициозный проект России с участием Германии в области космических исследований.

— Какие этапы сборки уже прошла обсерватория «Спектр-РГ» и какие – еще впереди?

— Монтаж обсерватории происходил в НПО им. Лавочкина: ART-XC находился там с декабря 2016 года, eROSITA приехала в январе 2017 года. Их установили на разработанную в НПО платформу «Навигатор», долго монтировали, настраивали, тестировали. Оба телескопа довольно крупные: ART-XC весит 350 кг, eROSITA в два раза больше. В итоге сегодня это единый комплекс: оба телескопа жестко прикреплены к платформе и «смотрят» в одну точку. В конце зимы для подготовки к запуску на Байконур были отправлены ракета и разгонный блок, а 25 апреля прилетела и сама обсерватория. Сейчас на Байконуре будут проводиться предварительные тесты, а дальше будет происходить окончательная сборка.

— Дата запуска за последние годы уже переносилась. На сегодняшний день – это 21 июня?

— Нужно понимать, что это очень сложные работы, сложный проект: такие телескопы сделаны впервые. Есть предварительный план, но вполне ожидаемо, что сроки сдвигаются: появляются сложности, которые нужно преодолевать. В такой стадии готовности, как сегодня, мы еще никогда не были – все идет по плану и окончательная дата запуска не меняется, 21 июня 2019 года.

В конце осени прошлого года научный сотрудник Лаборатории физики звезд Пулковской обсерватории Виталий Ким успешно защитил диссертацию «Ротационная эволюция нейтронных звезд в газовой среде с магнитным полем». Весной пришел приказ о присвоении Виталию ученой степени кандидата физико-математических наук. Область интересов молодого ученого — астрофизика высоких энергий, в частности, рентгеновские пульсары и нейтронные звезды. Однако петербуржцы и гости города знают Виталия как экскурсовода обсерватории. Мы решили поговорить с ученым и о его научной, и о просветительской работе.

— С чего все началось? Почему вы решили стать астрономом?

— Астрономией я заинтересовался еще в детстве, мне нравилось смотреть на звездное небо. В 1997 году я увидел комету Хейла-Боппа: очень яркая, она была хорошо видна на фоне городского неба. Это было сильное впечатление детства, которое также способствовало тому, что я решил связать свою жизнь с наукой, в частности, с астрономией. В годы университетской учебы я проходил студенческую практику в обсерватории при Астрофизическом институте им. В.Г. Фесенкова в городе Алма-Ата. Окончив  Томский политехнический университет, я затем недолго работал в Саянской обсерватории, но решил поступить в аспирантуру и перебрался в Санкт-Петербург. С 2012 года я работаю в Пулковcкой обсерватории.

— Сегодня бытует мнение, что молодежь не идет в науку. Вы можете рассказать об этом изнутри: насколько астрономия перспективна для молодого ученого?

— Я слышал, что в России лишь около 30% специалистов работают по профессии. Не знаю, насколько точны эти цифры, но физиков и астрономов выпускается не много, и далеко не все из них идут работать по специальности. Здесь важно не только желание, но и финансовый аспект, поскольку зарплата в любых бюджетных учреждениях не так велика. Но большую роль здесь играет энтузиазм: если человеку хочется быть астрономом, он им станет. По крайней мере, у меня было именно так: в самом начале, когда я только пришел работать в астрономию, огромное желание познавать загадки далекой Вселенной было гораздо сильнее, чем материальные интересы.

— Ваша научная деятельность остается для широкой публики в тени. Зато петербуржцы и туристы хорошо знают вас как экскурсовода. Скажем прямо: далеко не каждый ученый может водить экскурсии. Расскажите об этой стороне своей работы.

— Мне предлагали проводить экскурсии едва ли не сразу, как я устроился работать в обсерваторию, но поначалу я не видел себя в этой роли. Когда же руководителем Экскурсионного бюро стала Наталья Миллер, она предположила, что работа с аудиторией будет мне полезна для тренировки навыков публичных выступлений, а это окажется полезным для дальнейшей защиты диссертации и выступлений с научными докладами. Этот аргумент показался мне весомым, я стал водить экскурсии, и это действительно научило меня работать с аудиторией.

— Вы – автор нескольких программ: экскурсии по парку, тематической экскурсии «Пулково в годы ВОВ», обзорной экскурсии по музею с наблюдениями на Центральной башне и других. Как создается экскурсионная программа?

— Все экскурсии, которые я провожу – это мои наработки. Признаться, я даже не был ни на одной экскурсии моих коллег. У каждого автора есть свои фишки, которых нет у других. Например, я провожу на вечерней экскурсии мастер-класс по определению созвездий на небе.

В первый раз разработать экскурсию мне нужно было довольно быстро, за две недели. Информацию об экспонатах я брал из книг, спрашивал у старших коллег. Затем нужно было собрать все в одну программу, и встал вопрос: как преподносить информацию? И тогда я сформулировал принцип: не стоять у одного экспоната дольше трех минут. Если рассказывать долго о чем-то одном, слушатели начинают утомляться. Поэтому мои экскурсии очень динамичны. Но если группа состоит, скажем, из пожилых людей, я сбавляю темп, а если из школьников, наоборот, ускоряю его.

— Общее правило всех экскурсий в обсерватории – посетители могут задавать любые вопросы экскурсоводам по ходу рассказа. Бывало ли, что вопросы гостей ставили вас в тупик?

— Бывало, ведь невозможно знать и помнить обо всем. В таком случае я честно говорю, что затрудняюсь ответить прямо сейчас, но всегда предлагаю связаться после экскурсии через интернет и обсудить волнующий вопрос.

— Случаются на экскурсиях забавные случаи, «нештатные» ситуации?

— Конечно. Не раз бывало, что посетители роняли телефоны и другие личные вещи с нашего обзорного балкона, куда мы предлагаем выйти гостям по дороге к павильону рефрактора Центральной башни. Приходится заниматься верхолазанием, лезть на крышу музея и доставать то, что уронили гости. Забавный случай произошел однажды с ранней экскурсией. Обычно мы проводим экскурсии днем и вечером, но тогда группа заказала экскурсию очень рано, на 9 часов утра в выходной день. А приехали они еще раньше, в 8 утра, когда я еще спал. Меня разбудил звонок из Экскурсионного бюро: беги, там тебя уже ждут. Хорошо, что бежать было недалеко, поскольку я живу в доме, находящемся на территории обсерватории.

— Что самое сложное в работе экскурсовода?

— Иногда группы задерживаются и не предупреждают об этом, зимой приходится ждать на морозе довольно долго. Бывает сложно говорить – чисто физически, если в группе много шумных детей, приходится их перекрикивать, потом сильно болит горло. Еще одна наша сложность – никогда не угадаешь, какая будет погода на запланированной заранее ночной экскурсии, смогут ли гости увидеть звездное небо или придется довольствоваться снимками и другими мультимедийными материалами.

— Ваши коллеги отмечают вашу увлеченность историей вообще и историей Пулковской обсерватории в частности. Это хобби или уже часть работы?

— Несмотря на то, что история обсерватории неплохо изучена, написано много книг, пробелы есть. Они не давали мне покоя: как получилось, что про какой-то объект нет никакой информации? Я старался найти эту информацию: во-первых, мне было интересно самому, а во-вторых, было приятно сделать вклад в изучение истории обсерватории.

Например, история так называемой «Морской башни» – самого старого из ныне существующих астрономических павильонов на территории обсерватории. Это единственное здание, пережившее войну и заставшее еще царскую эпоху. Меня заинтересовала его история, поскольку о нем никто толком ничего не знал. Покопавшись в архивах, я написал и опубликовал статью о нем. Также было немало вопросов, связанных с некоторыми артефактами на территории обсерватории, над которыми я сейчас работаю, но разгадать пока не могу.

— Расскажите о них.

— Допустим, на территории ГАО есть ДОТ (долговременная огневая точка прим. ред.), окна которого смотрят в сторону города. Он, видимо, не принадлежал нашим войскам, потому что иначе окна смотрели бы в другую сторону. В то же время немцы не заняли Пулковские высоты и не могли построить здесь ДОТ. Откуда же он взялся? Еще одна находка – при помощи наших старожилов мне удалось отыскать фундамент павильона Большого пулковского рефрактора, уничтоженного в годы ВОВ. Его можно облагородить и сделать своеобразную экспозицию вроде стеклянного пола в Летнем саду.

Есть и другие исторические загадки, которые пока мне не поддаются. Например, Астрономо-геодезическая обсерватория Академии Генерального штаба, которая располагалась на территории Пулковской обсерватории. Военные офицеры проходили там курсы повышения квалификации. Эта обсерватория погибла в годы войны, и про нее нет вообще никакой информации. Я перерыл кучу архивов и даже специально ездил в Москву, но пока безрезультатно. Если удастся найти информацию об этой обсерватории, получится, во-первых, хорошая историческая статья наподобие той, что мы выпустили о Морском павильоне, а во-вторых, это тянет на еще одну диссертацию, но уже по истории.

В 2018 году группа российских астрономов побывала в Таджикистане, на заброшенной астрономической станции Шорбулок, которая когда-то принадлежала Пулковской обсерватории. Ученые экстренно покинули ее в 90-е годы из-за начала военных действий, и с тех пор работы там не велись. Но, побывав на Шорбулоке почти 30 лет спустя, астрономы убедились, что станцию можно возродить. О результатах экспедиции рассказал один из ее участников — бывший руководитель астростанции Шорбулок, старший научный сотрудник Лаборатории физики звёзд ГАО РАН  Кирилл Масленников.

— Кирилл Львович, это первая экспедиция на Шорбулок за прошедшие три десятилетия?

— Российские астрономы побывали там с начала 90-х годов впервые. Конечно, за 20 с лишним лет было многое утрачено, но инструменты сохранились, и астроклимат Восточного Памира по-прежнему уникален: это исключительно удачное место для наблюдений в миллиметровом и субмиллиметровом диапазоне.

 — Расскажите об этой станции. Когда она была основана?

— В 60-70-х годах вся мировая астрономия была увлечена поиском мест на планете с хорошим астроклиматом. Именно тогда была основана обсерватория Тейде на Канарских островах и обсерватория Ла-Силья в Чили. Возможно, с этой целью и была открыта пулковская станция на Памире. Идея ее основания принадлежала заместителю директора Пулковской обсерватории Ивану Ивановичу Канаеву.

 — В чем заключается уникальность этого места?

— Восточный Памир – очень суровое место: это высокогорная сухая пустыня с абсолютно марсианским пейзажем. Очень схожее место находится в чилийских Андах, где расположен знаменитый комплекс радиотелескопов ALMA. Они похожи не только тем, что находятся на очень большой высоте (ALMA – на высоте 5000 м, Шорбулок – 4300 м), но и рекордно низкой влажностью воздуха. Большой процент излучения задерживается парами воды, а когда паров воды мало, прозрачность высока. Это место должно быть очень выгодным для наблюдений в инфракрасной, миллиметровой и субмиллиметровой областях. Это диапазон длин волн, где излучают очень холодные объекты, протопланетные диски, ранняя Вселенная. Кроме того, наблюдения в этих интервалах позволяют смотреть сквозь пыль: волны длинные, и когда нас отделяет от этих объектов пылевая оболочка, оптика через нее не проходит, а субмиллиметры проходят.

 — Какие работы проводились на станции?

— Там установили два телескопа. Один из них – 70-сантиметровый пулковский рефлектор РМ-700. Второй телескоп – солнечный. Он был смонтирован без купола, под открытым небом.

С начала 80-х годов начались наблюдения по нескольким программам. Например, по программе И.И. Канаева мы наблюдали кратные звездные системы с целью показать, что в некоторых из них есть звезды, которые не принадлежат системе, а лишь случайно проецируются на этот участок неба. Это можно сделать, исследуя двуцветные диаграммы этих звезд. Также мы занимались фотометрией временных источников, делали фотометрические работы для астрометристов, наблюдали комету Галлея. Зимой, когда было особенно холодно и сухо, на станции работала группа Института космических исследований АН СССР. Они наблюдали на этом телескопе в диапазоне миллиметровых волн. Но в начале 90-х годов в Таджикистане началась гражданская война, и ученым пришлось оттуда срочно уехать. Станция оказалась заброшена на долгие годы.

— Какая картина предстала перед вами, когда вы, спустя почти 30 лет, туда вернулись?

— Сама станция находится в плачевном состоянии: дома, в которых мы жили, оказались частично разрушены, частично разграблены. Местные бизнесмены привозили туда иностранных охотников, чтобы охотиться на горных козлов, архаров: все стены домов увешаны их фотографиями на фоне убитых животных. Сейчас Институт астрофизики Академии Наук Республики Таджикистан вступил в свои права, на Шорбулоке есть сторож, который не пускает туда посторонних.

Но самое удивительное, что инструменты пострадали минимально. Телескоп РМ-700 по-прежнему, по крайней мере, на первый взгляд, находится в рабочем состоянии. Он обесточен, но выглядит исправным: ничего не сломано, не разбито. Зеркало и основные механизмы не повреждены, блоки закрыты кожухами. Даже конструкции солнечного телескопа, все эти годы простоявшего под открытым небом, не пострадали от коррозии благодаря низкой влажности.

 — Как Академия Наук Таджикистана планирует использовать Шорбулок?

— Они намерены сделать там национальную обсерваторию. Но перспективы Восточного Памира куда более интересны: на этом месте могла бы возникнуть международная кооперация, по аналогии с международной обсерваторией ALMA – сегодняшней мировой столицей астрономии. ALMA расположена в южном полушарии, ей доступно не все небо, а Шорбулок – в северном. Совместно они могли бы дать куда более полную информацию, чем сегодня дает ALMA. Это возможно, если мировая наука поймет ценность Восточного Памира, уникальность этого места, и найдутся источники финансирования для реализации такого масштабного проекта.

 — Как, на ваш взгляд, привлечь туда взоры мировой науки и, прямо скажем, инвесторов?

— Нужно начать с того, чтобы послать туда экспедицию, которая замерит влажность современными методами и проведет новые астроклиматические измерения. Нужно создать инфраструктуру: восстановить жилые домики, наладить поставки воды, решить вопрос с подачей энергии. А затем нужно ездить на международные конференции, рассказывать об этом месте, показывать результаты измерений. Директор института астрофизики АН РТ Гульчехра Кохирова в прошлом году ездила на ассамблею Международного космического союза, где рассказывала о Шорбулоке, а затем ездила в Китай, где также познакомила иностранных коллег с особенностями этого места. В этом направлении и стоит двигаться.

*В Пулковской обсерватории привыкли к узбекско-киргизскому названию Шорбулак, но поскольку станция теперь принадлежит таджикским астрономам, называть ее нужно именно так – Шорбулок.

Благодарим за предоставленные фото Кирилла Масленникова.

В конце 2018 года в Отделение физических наук Академии наук был представлен план переноса наблюдательных программ Пулковской обсерватории на внешние площадки. О том, зачем переносить наблюдения и как реализация плана отразится на работе петербургских астрономов, мы беседуем с директором ГАО РАН Назаром Ихсановым.

– Назар Робертович, в последние месяцы Пулковская обсерватория неоднократно упоминалась в заголовках петербургских и федеральных СМИ. В основном в контексте обсуждения переноса наблюдений на внешние площадки. О переносе куда и в какие сроки идет речь? И кто будет принимать конкретные решения по реализации плана?

– Прежде всего следует подчеркнуть, что сами телескопы, расположенные на пулковской площадке, никто никуда переносить не собирается! План переноса относится исключительно к наблюдательным программам. Давайте вместе внимательно еще раз прочитаем постановление Президиума РАН № 110 от 5 июня 2018 года. В нем говорится, что целесообразен именно «перевод астрономических наблюдений по программе фундаментальных научных исследований», которые осуществляются Пулковской обсерваторией, из Петербурга «на другие наблюдательные базы ГАО РАН, расположенные в более благоприятных астроклиматических условиях».

План переноса наблюдений предполагает указать новые места и телескопы, на которых объекты, наблюдаемые сегодня на пулковской площадке, можно изучать эффективнее и качественнее. Первое среди таких мест – Горная астрономическая станция, принадлежащая Пулковской обсерватории, которая расположена недалеко от Кисловодска. Для реализации плана в нашей обсерватории предполагается создать рабочую группу, которая будет последовательно решать все вопросы во взаимодействии с советом директоров астрономических учреждений России. Понадобятся новые телескопы. На решение всех этих проблем Президиум РАН отвел нам пять лет. Надо торопиться!

– Одни участники общественной дискуссии называют перенос наблюдений закономерным путем развития обсерватории, а другие – ее разрушением. Обозначьте позицию ГАО РАН по этому вопросу.

– Попытки решать научные проблемы путем общественной дискуссии во все времена приводили лишь к мракобесию и трагедиям, от сожжения еретиков до запрета генетики и кибернетики. Для решения научных проблем следует привлекать специалистов и общемировой опыт. Позиция Пулковской обсерватории и РАН базируется как раз на научных доводах и мировом опыте. Еще в марте 2017 года рабочая группа РАН под председательством академика Юрия Юрьевича Балеги посетила обсерваторию и пришла к выводу о бесперспективности наблюдений на пулковской площадке, расположенной рядом с мегаполисом, освещенной шестиполосной дорогой и близлежащим аэропортом. В такой ситуации усилия астрономов можно сохранить лишь путем постепенного переноса наблюдательных программ на внешние базы. Эти выводы были затем обсуждены и одобрены на бюро Отделения физических наук РАН и закреплены в постановлении Президиума РАН от 5 июня 2018 года. Для нас очевидно, что назрела необходимость переноса наблюдательных программ на площадки за пределы Петербурга и что такой перенос позволит Пулковской обсерватории продолжать развитие в качестве научного центра.

Уже более полувека обсерватории создаются преимущественно в горных пустынных местах или за пределами земной атмосферы, то есть в космическом пространстве. Наиболее эффективные и беспристрастные наблюдатели – роботы, управляемые дистанционно. Игнорирование этого факта не может привести ни к чему, кроме проигрыша.

– Как давно в Петербурге существует проблема ухудшения астроклимата?

– Все познается в сравнении. Актуальность обсерваторий, расположенных вблизи или, тем более, в черте городов существенно снизилась с появлением обсерваторий в горных районах. Поиск новых наблюдательных площадок в Пулковской обсерватории был начат еще в начале прошлого века. Тогда появились Крымская, Одесская, Николаевская обсерватории и экспедиции на Кавказе и республиках Средней Азии. В последней четверти прошлого века большинство телескопов покинули пулковскую площадку в поисках более подходящего астроклимата. Быстрое развитие города в последнее десятилетие прошлого века недвусмысленно указало на необходимость поиска нового формата развития Пулковской обсерватории. Дефицит средств и стремительный отток квалифицированных кадров, однако, не позволили обсерватории оперативно решить проблему обновления. Так что с переносом наблюдательных программ мы, похоже, задержались на пару десятков лет… Но все-таки лучше поздно, чем никогда!

– Насколько типичен вопрос «загрязнения» неба для мировых астрономических центров? Какие существуют варианты решения этой проблемы?

– Проблема «загрязнения» неба чрезвычайно актуальна и болезненна. Не только астрономы «охотятся» за хорошей погодой. Такие благодатные места быстро превращаются в курорты… Радикальным решением является перевод наблюдений в космос. Это пока дорого. Возможен промежуточный вариант строительства высокогорных обсерваторий в труднодоступных местах. Это, правда, тоже не дешево. Но если темпы развития цивилизации сохранятся на прежнем уровне, то уже лет через 20-30 выход астрономии в космос может стать чрезвычайно актуальным.

– В обывательском сознании наблюдения в телескоп – главное в работе астронома. Так ли это сегодня? Расскажите, из каких основных компонентов сейчас состоит научная деятельность ГАО РАН.

– Даже любительские обсерватории на сегодня роботизированы. Творчество профессионального астронома состоит более в постановке задач и поиске новых методов их решения. Исключительно важными остаются обработка данных и их интерпретация.

Реализация астрономического проекта сегодня начинается с подготовки заявки на наблюдения. В ней объясняется что, зачем и почему следует наблюдать, какой телескоп и детектор для этих целей следует использовать, как поступить с результатами наблюдений. Приветствуется выполнение предварительного моделирования ожидаемых результатов на компьютере. Если заявка успешно проходит конкурс, то она зачастую выполняется без непосредственного участия астронома, который получает лишь файл с данными. Их он обрабатывает, интерпретирует и публикует в форме научной статьи.

– Что же изменится в структуре работы обсерватории после реализации программы переноса наблюдений? И что произойдет с занятостью специалистов?

– Большинство научных сотрудников обсерватории уже перешли на только что описанную мной форму работы. Они смогут получить новое поле деятельности по мере переноса наблюдательных программ на внешние базы.

– Насколько сейчас посильна для российской науки программа переноса наблюдений с финансовой и организационной точки зрения?

– Развитие инфраструктуры и создание новых научных приборов предусмотрены новой программой «Наука», получившей старт в рамках новых указов президента РФ. Распределение финансирования в рамках данной программы будет осуществляться на конкурсной основе. В этом свете наша задача – представить убедительное, хорошо аргументированное обоснование необходимости создания нового телескопа. В случае позитивного решения вопроса программа развития наблюдательных программ может быть решена в сроки, установленные Президиумом РАН.

– Расскажите об основных задачах и направлениях деятельности ГАО РАН на ближайшие годы. Как соотносится план переноса наблюдений с общей стратегией развития учреждения?

– Направления деятельности Пулковской обсерватории останутся прежними: астрофизика, физика Солнца, звездная астрономия и астрометрия. В рамках этих направлений на 2019 год уже сформированы девять тем, работу над которыми возглавляют ведущие научные сотрудники обсерватории. В середине года начнется активная работа по формированию плана на будущий год. И хочется отметить, что план переноса позволит расширить диапазон исследований по всем нашим направлениям. Это как раз и есть основная стратегия развития обсерватории.